«Где у лагеря сердце» (о православных лагерях в журнале «Вода Живая»)

Статья в Санкт-Петербургском церковном вестнике «Вода Живая», № 8 (август) 2013, рубрика «Острый угол»

С самого начала возрождения Церкви в 1990-х, с тех пор, как стали открываться первые воскресные школы, православные родители стали пытаться организовать летний отдых своих детей. На уровне приходов, монастырей, православных объединений возникали скромные по размерам и условиям детские лагеря. Кто-то устраивал летнее общежитие на собственной даче, кто-то договаривался с деревенскими приходами. Создавались такие лагеря обычно силами энтузиастов, «за пожертвование». Существуют они и сейчас. Но спектр предложений для детского православного отдыха заметно расширился: от монастырских или приходских поселений до профессиональных организаций. Чем православные лагеря отличаются от обычных? Какая идея положена в их основу? Традиция, дисциплина или… что-то иное, в чем и состоит суть христианства? Об этом — «подробно» в августовском номере.

Родом из детства?

Многие из нынешних членов Церкви провели свое счастливое (или не очень) детство в пионерских лагерях. Звук горна по утрам, построение на линейку, подъем флага, распорядок дня, награждение победивших в соревнованиях — мало кого это миновало. Еще вспоминается ежедневная, чаще всего формальная, а поэтому тошнотворная, уборка территории, «комический футбол», когда девочки переодевались в мальчиков, или «лебединое озеро», когда мальчики переодевались в девочек, спартакиада, отрядные линейки с нотациями, ужастики про черную руку после отбоя… По прошествии лет почти стерлись из памяти детские огорчения и тоска по дому, а помнится, как шли строем и пели гимн лагеря, как слезы выступали на глазах при расставании с новыми друзьями и «общинной» жизнью. Несмотря на это, до конца смены многие считали не дни, а часы, а некоторые — так и не дожидались этого самого конца: вняв слезным уговорам, родители забирали их недели на две раньше срока.

Много лет назад автора этих строк отправляли в лагерь для адаптации в коллективе, для того чтобы «ребенок не был летом в городе», для развития способностей и приобретения новых умений. Я меняла привычную среду обитания, а вот с умениями и способностями дело обстояло хуже. Длительный стресс мешал и адаптации, и раскрытию внутренних потенций. Принудительные коллективные занятия заставляли искать убежища в библиотеке или за территорией лагеря. Мой опыт, конечно, не является универсальным. Но наводит на размышления. Нам есть с чем сравнивать, что позаимствовать из советского прошлого, а от чего решительно отказаться. Так каким должен быть детский отдых?

Из маленькой семьи в большую

По сути, любой лагерь развивает и дополняет то, что ребенок видит вокруг себя круглый год. Он получает образование в школе — и в лагере его ждут игры-уроки или тренинги по школьным темам. Он занимается в спортивной секции — и лагерь дает ему большой выбор спортивного досуга: плавание, теннис, волейбол, футбол, спортивное ориентирование. Наверняка родители заботятся о развитии творческих способностей своего чада. Поэзия, рисование, шахматы, театр, танцы, даже журналистика — всему этому могут научить ребенка и в хорошем летнем лагере. Не говоря уже о том, что его накормят, напоят и положат спать в комфортабельном корпусе. Если он заболеет — его осмотрит и полечит врач.

Ничего плохого в том, что ребенок и летом учится, занимается спортом, творчески развивается, нет. Сложность в том, что он на две или три недели выпадает из семейного круга. Не в том смысле, что отрывается от родителей, а в том, что оказывается один на один с неизвестной идейной средой. Пока идет учебный год, каждый день ребенок ходит в школу и получает там определенную толику мировоззрения, которое исповедует в данный момент государство и отдельный учитель. Но каждый день он возвращается в семью. И если это хорошая семья, он получает своеобразную прививку: умение обдумывать, уважать и исповедовать свою собственную систему ценностей, не всегда и не во всем совпадающую с той, что предлагает общество. В «обычном» лагере этой альтернативы нет. А ведь лагерь — это не просто место развлечения и получения знаний. Это поле для эксперимента, для реализации той или иной педагогической или психологической концепции. И не все эти концепции согласуются с христианством…

В таком контексте православный лагерь — настоящая находка. Ведь Церковь — уникальный институт, который (в идеале) решает проблему социализации, не отрывая ребенка от семьи: жизненные принципы в православной семье те же, что и в церковной общине. Родителям не страшно отдать ребенка не только на полчаса в воскресную школу, но и в долгую поездку с другими членами прихода. Конечно, не каждый приход на это способен, но ведь Церковь — больше чем приход, это совокупность общин, объединенных Христом и общим служением. Это теория. А что на практике?

Ограничивать нельзя разрешать

Сын моей подруги каждое лето ездит в детское поселение, располагающееся на приходской территории в Ленобласти. Подруга довольна: она знает, что там ребенок не станет тратить драгоценные летние часы на компьютерные игры, он будет дышать свежим воздухом, жить среди сверстников, но в православной среде, а значит, она может быть спокойна за чтение утренних и вечерних молитв, за дисциплину и трудовые навыки. Вроде бы, и вправду,?— замечательно. Но вот сам ребенок этот лагерь не любит и каждый год всячески стремится его избежать. Он говорит, что там все запрещают, что там неинтересно и вообще «как в монастыре».

Главная проблема православного лагеря, главный «соблазн» — формализация церковной жизни, трактовка ее как соблюдения внешних правил благочестия, слепого следования установкам православной субкультуры. Нельзя забывать банальную истину: «обязаловка» отвращает от чего угодно. Нужно быть чуткими, избегать крайностей. Особенно в вопросах, напрямую связанных с верой,?— посещения служб, молитв. «Невольник не богомольник»!

— Один из уважаемых духовников города протоиерей Николай Беляев советовал нам сократить для детей молитвенное правило до пяти минут,?— рассказывает педагог Анна Орлова, несколько раз сопровождавшая детско-подростковые приходские поездки.?— Мы взяли молитвослов и составили свое небольшое правило. Некоторые старшие девочки из воцерковленных семей даже посетовали, дескать, не слишком ли быстро помолились. На что я ответила, что каждый по желанию может позже индивидуально молиться хоть целый час. А все вместе мы помолимся немного, но «с душой». А вот другой интересный опыт: в детском лагере Православного братства Литвы молитвенное правило было гораздо длиннее, но читали его в пустом старинном храме, который специально для этого открывал священник. И несмотря на то, что это было достаточно долго и не все дети хорошо знали русский язык (а читали все по очереди), воспринимались молитвы очень органично: было как-то необыкновенно, таинственно… мистически.

Чем еще отличается православный лагерь? Какие в нем могут быть особенные требования? Отсутствие нецензурной лексики — само собой разумеется. «Подобающая одежда», включая платки у девочек, — под большим вопросом. Здесь тоже лучше, перефразируя известную поговорку, семь раз подумать, прежде чем ввести один запрет. В некоторых православных лагерях принято забирать у детей на всю смену мобильные телефоны, чтобы не поощрять зависимость от игр, постоянной смс-переписки и т.?д. С одной стороны, это понятно. С другой — плохо, потому что ребенку, находящемуся вдали от семьи, спокойней, когда он знает, что в любой момент можно позвонить домой. Если в лагере интересно, если в нем здоровая атмосфера, если расписание и качество занятий соответствует возрасту и развитию, дети и сами не станут «играть в телефон». С третьей стороны, ребята все равно скорее всего будут щеголять друг перед другом «гаджетами» и «девайсами». И вряд ли вожатый сможет отучить их от этой привычки за столь короткий срок, зато может помочь сменить привычку хвастовства на уважительное сравнение, постараться научить не завидовать. Правда, это сложнее запрета. В любом случае условие ограничения использования телефона должно быть заранее известно и родителям, и детям, они должны внутренне на него согласиться до прибытия в лагерь.

Так как же найти золотую середину, составляя программу для православного лагеря? Молитвы, послушания, беседы со священником, участие в богослужении — все это может и должно присутствовать в летнем отдыхе православного ребенка. И от правил, от распорядков и запретов тоже никуда не денешься. Они нужны. Юлия Олеговна Большакова, директор лагеря прихода Рождества Пресвятой Богородицы города Кондопоги и супруга духовника лагеря протоиерея Льва Большакова, считает, что в детской организации очень важна дисциплина, вводимая ненавязчиво, но твердо. Подчеркну необходимое условие: с минимумом требований, но с обязательным исполнением.

— У нас таких требований всего три,?— говорит Юлия Олеговна,?— никогда не выходить за территорию лагеря без воспитателя; жить по нашему плану; все делать вместе. Ежедневно обновляемое расписание помогает детям узнать, что они должны делать в каждый момент. Дисциплина не зависит от православности или неправославности лагеря, это рамка, в которой свободно и безопасно.

Детям интересно чем-либо заниматься только тогда, когда это интересно взрослым. Юлия Олеговна считает, что не нужно искусственно формировать «православность» лагеря, делать из детей маленьких монахов, нельзя играть детьми, самоутверждаясь в реализации своих благочестивых педагогических концепций, ведь дети очень чувствуют ложь и фальшь. Их легко можно заставить выдавать нужную взрослым реакцию и модель поведения, но от этого они не станут праведниками. Всякое искусственно насаждаемое благочестие может не только не помочь, а даже помешать самой главной встрече в жизни человека — встрече с Богом.

Православному ребенку, конечно, не следует летом прощаться с теми традициями, которым он следует в семье: молитвенный уклад, праздничный и постовой круг, посещение храма. Но ему необходимо чувствовать себя ребенком, а не маленьким роботом, не имеющим права хохотать, бегать, играть, пачкаться. Должны быть не только послушания и «разбор полетов», но и игры, песни, костры, друзья, ошибки и достижения, радости и огорчения, в итоге которых — благодарение или взывание к Богу. Соль именно в том, что все прожитые дни, все их события находят в православном лагере оценку и понимание внутри христианской системы ценностей. Ощущение того, что христианство есть и действует в мире и за пределами семьи и прихода, что многие веселые и умные, современные юные, молодые и взрослые люди исповедуют Христа и находят взаимопонимание, умеют действовать в мире, не отрекаясь от Него, позволит детям набраться сил, впечатлений и внутренне укрепиться за лето.

Так что же главное?

Хотя в детстве у меня с лагерями ничего не получилось, из чувства протеста в 20 лет я решила пойти работать в лагерь вожатой. Попробовать вникнуть в процесс, так сказать, с другой стороны. И все равно было трудно. Ежедневно я вступала в противоречия с воспитателями, старшими вожатыми, с директором лагеря. Потому что, например, в хорошую погоду надо было сидеть в корпусе и проводить конкурс рисунков «За мир», а в плохую идти в поход, «раз намечено». Формализация происходящего давила на меня-вожатую так же, как давила на меня-воспитанницу. В результате после первой смены меня выгнали из лагеря. Мама была в командировке, ключей от квартиры и денег на дорогу у меня не было. Я сидела на чемодане за воротами лагеря и размышляла. Тут меня и обнаружил физрук соседнего лагеря, из которого сбежали вожатые. «Меня выгнали,?— мрачно ответила я на его предложение поработать у них,?— хороших вожатых не выгоняют». «Как раз наоборот»,?— сказал он, решительно хватая ручку моего чемодана.

В новом лагере не было спорных мероприятий, потому что никаких мероприятий не было вовсе. Каждый вечер из соседней воинской части приходили прапорщики с несколькими бутылками водки. Часто по утрам не было линеек, потому что старшая вожатая не могла подняться на трибуну. Физрук Сергей Иванович оберегал меня от «взрослых посиделок», и я могла заниматься детьми. Почти все они были из неблагополучных семей. Не стесненная руководством и планами, но окрыленная чувством жалости, я ушла в работу с головой. Я читала ребятам по вечерам хорошие книги, учила мальчишек ловить рыбу, тайно ночью выбираясь на реку. Мы ходили в лес, ставили спектакли, лепили из пластилина. Я хотела быть для них тем самым человеком, не встретившимся мне в тоскливом лагерном детстве, который просто будет рядом в грустный момент. Лето пролетело, как один день, прощаясь, дети промочили мне футболку слезами. Я уезжала с прекрасной характеристикой и чувством щемящей любви ко всем моим «неблагополучным» деткам, сиротам, безотцовщине при живых, но сильно пьющих родителях. С тех пор я постоянно работаю с детьми и вспоминаю тот лагерь, как многие мужчины вспоминают службу в армии. Для меня это было посещение Божие, вскоре я крестилась.

Итак, на одной чаше весов четкая сетка занятий, на другой — стихийная энергия любви. Понятно, что ни на том, ни на другом без второго хороший лагерь не выстроить. Но на своем опыте я убедилась, что дисциплина и даже православная традиция без любви ничего не стоит. Там, где есть любовь, где люди помогают друг другу, там уходят на второй план правила и обесцениваются «рыночные» отношения. Но — вот парадокс! — из этой любви (а любовь проявляется только в делах) вырастает и все прочее: распорядок дня, пятиразовое питание, футбол, рисование, купание, рыбалка, послушания, беседы с батюшкой, молебны… в общем вся лагерная жизнь.

Бесконечное разнообразие форм жизни вокруг нас, особенно заметное летом, наводит на мысль о безграничности Творения. Сколько растений, птиц и животных! И все они служат замыслу Творца. Сколько творческих личностей работают Богу в призвании педагога, столько существует и различных православных лагерей. Главное, чтобы все дороги вели к Храму.

Светлана Завьялова

Источник: Санкт-Петербургский  церковный вестник «Вода Живая», № 8 (август) 2013, рубрика «Острый угол»